Фантастика, конечно - нашел пророческий рассказ про сегодняшнюю ситуацию: "Миротворец"
Вот прямо реально про наш сегодняшний выбор история - бороться с НАТО или сдаться НАТО, но если сдаться, тогда всегда будет вот такое. И название - "Миротворец" - ну ведь реально про всю эту нашу публику, что сейчас за мир.
И ведь не знал я ничего тогда, просто прикалывался от души, и получил за этот рассказ от издателя какую-то совсем смешную сумму, которую, конечно, тут же пропил в питерских кабаках с любимой женщиной.
И вот еще важное - я приношу извинения Владимиру Жириновскому, который просто под руку попался 12 лет назад. Он сейчас в больнице и я вовсе не хочу его добивать, пусть живет.
Рассказ был написан по заказу издательства "Астрель". Я уже не помню точно ТЗ, но общая идея кажется была в том, что в квартире героя появляется дверь, герой начинает волноваться/выбираться и от его решения зависит судьба всего человечества.
Сборник рассказов потом вышел и продали его хорошо.
Весь рассказ в пост не влез, концовка будет в комментариях.
Итак, вот он:
Евгений Зубарев
Миротворец
Глава первая
Это было смешно. Разумеется, я не поверил ни единому слову Основателя.
Даже когда увидел эту странную дверь - в капитальной стене, выходящей на улицу. Двадцать шестой этаж, между прочим – выше только крыша и августовские звезды.
Впрочем, ну и что? Ну, да – дверь. Раньше действительно не было. В моей халупе вообще никаких дверей, кроме входной и туалетной, сроду не было. Папаша пожадничал, выбрал самый дешевый вариант однокомнатной квартиры – студию в новостройке.
Аванс в банк, конечно, тоже папаша внес. А потом, буквально на следующий день, вещички мои за дверь покидал, чтоб я, значит, не задерживался в родных пенатах. И вот результат – теперь я до конца жизни должен выкладывать издерганным кризисом капиталистам тысячу умученных енотов ежемесячно.
Хотя, мне и такой вариант был в радость. Иначе, где бы я жил сейчас? В недостроенном коттедже вместе с очередной папашиной пассией, неубедительно изображающей на публике любящую мать? Это притом, что она всего на четыре года меня старше, зато в двадцать четыре раза самоувереннее. Она ведь и поныне уверена, что изменит его, а он искренне верит, что она никогда не изменится – сколько тысяч лет женщины и мужчины, вступая в брак, повторяют эту ошибку снова и снова?..
Я поднялся с кресла и тут же, неловко цепляясь руками за лакированную крышку стола, осел на пол – от долгого сидения за компьютером затекли до бесчувствия ноги.
Впрочем, чему я удивляюсь – как вернулся вечером от Алены, так и не вставал, а чем сейчас так занят был, уже и не вспомню. Надуманные новости, пошлые картинки, истеричные обсуждения сомнительных или откровенно бредовых историй.
Интернет-зависимость – вот как это называется. Я болен, это несомненно. Шесть часов субботнего времени потратить ни на что! Инфантильный переросток, курсовик еще в прошлый понедельник полагалось сдать, а у меня в заветной папочке, кроме оглавления, и поныне хранится ноль байт информации.
Я поднял голову и осмотрелся. Пока я, прямо через немнущийся шелк парадно-выходных брюк, растирал свои икроножные мышцы, новоявленная дверь успела распахнуться. Из фиолетово-голубоватой щели бодряще засквозило ночной сыростью и холодом, а по контуру дверного косяка на глазах набухли здоровенные капли воды.
Даже если это не галлюцинация, мне это неинтересно. Хотя это, конечно, галлюцинация. Посиди дебилом шесть часов подряд у компьютера, набегут и ангелы с крыльями, и черти с пивом и соседи с дьявольскими искушениями.
Я предпринял очередную попытку встать и у меня получилось. Потом я еще раз глянул на странную дверь и ушел в свой комфортабельный, но, увы, совмещенный санузел. Там я нашел себе занятий минут на десять, и еще зачем-то причесался. Потом до меня дошло, что мне просто неохота возвращаться в гостиную и что будь моя воля, я бы вообще из туалета не выходил, перечитывая классиков со специальной книжной полочки.
Осторожным нажатием на кран я выключил воду и прислушался.
Мне не почудилось: из гостиной отчетливо доносились озабоченные голоса вперемежку с невнятным лязгом.
Нормально, да? Мой дом – моя крепость, ага. Здравствуйте, зеленые человечки с Марса! Санузел направо, диван налево, обувь снимаем при входе или дарим мне моющий пылесос – папаша сгоряча наобещал весной, да зажал, жмот похотливый. Зато ей подарил сумочку «Birkin» стоимостью в 12 месяцев выплат моей чертовой ипотеки.
Голоса в квартире стали развязней, а лязгать принялись вызывающе громко.
Я внутренне подобрался, резко распахнул дверь туалета и оторопел – в стене гостиной, вместо приоткрытой двери, теперь зияла ровная прямоугольная дыра, сквозь которую видно было ночной город во всем его великолепии. Напротив дыры висела, заметно покачиваясь, неказистая строительная люлька с тремя небритыми таджиками на борту. Люлька освещалась откуда-то сбоку чрезвычайно мощным прожектором, отчего по всей гостиной метались угловатые черные тени вперемешку с ослепительными бликами.
Таджики, гортанно переругиваясь, прилаживали к стенке странные железные конструкции омерзительного грязно-ржавого цвета. Конструкции блестели и позвякивали.
Я смотрел на все это великолепие минут пять, подыскивая подходящие по случаю слова, но так ничего путного и не подобрал, а потому просто спросил, неожиданно севшим голосом:
- Вы что, совсем уже охренели, чурки драные?!
Ближайший ко мне монтажник, седоволосый меднолицый мужик в удивительно чистом оранжевом комбинезоне, бросил на меня осторожный взгляд, а потом быстро отвернулся и продолжил вкручивать в мою стенку огромных размеров железный штырь.
Остальные гастарбайтеры даже голов не повернули, только поворчали между собой на тарабарском наречии и опять принялись увлеченно стучать железками.
Я прошел по гостиной, осматривая повреждения. Незваные гости вместе со стеной разворотили несколько книжных полок, а одна из металлических балок насквозь пробила старенькую, еще советских времен, 50-ватную колонку. Я вспомнил, как в прошлом году тащил эту колонку на своем горбу на свой унылый 26-й этаж. Лифт, между прочим, тогда еще не был введен в эксплуатацию. А еще не было света и я проклял недобросовестных строителей, продажных чиновников, да и все человечество разом, пока пробрался в полутьме пожарной лестницы с этой нелегкой, а главное, крайне неудобной ношей до своей квартиры.
Обида и злость вдруг захлестнули меня от пяток до макушки. Я в два прыжка оказался возле дырки.
- Баста, карапузики! – заорал я первое, что пришло в голову, и схватил седого мужика за оранжевый воротник. Получилось лишь пару раз ткнуть ему кулаком по ненавистной загорелой морде, когда он вдруг неожиданно ловко выкрутился из куртки и запрыгнул в люльку, откуда к нему тянули грязные руки его товарищи. Потом раздался мерзкий скрежет и люлька рухнула вниз, как подбитый бомбардировщик. Спустя пару секунд погас и прожектор.
Я остался один на один с ночным городом, который теперь очень хорошо было видно сквозь полуразрушенную стенку. Там было так тихо, что слышно было шум в собственной голове. А еще из дыры окатывало влажными и холодными порывами ветра – ночь, улица, фонарь, и все такое.
Я отошел в центр гостиной, но и туда доставали холодные воздушные струи, поэтому я ушел в прихожую, надел куртку и тщательно застегнул ее. Потом мне пришла в голову очевидная мысль и я направился к выходу на лестницу. Первая дверь у меня открывается внутрь, и ее я открыл легко, а вот второй двери я не увидел – вместо нее показалась голая бетонная стена во весь проем.
Я пнул стену для пробы пару раз, но все было ясно и так. Замуровали, демоны.
В карманах брюк нашелся сотовый телефон, но я уже не удивился, обнаружив, что сети он не видит.
Что у нас еще придумано для связи потерявшихся индивидуумов с остальным человечеством? Телефон, телеграф, почта и, если верить классику ленинизма, мосты. Это все полагалось решительно брать, если хочешь контролировать ситуацию, и я стал всерьез думать, как я буду сейчас это делать.
В свое время городской телефон в студии я устанавливать не стал – зачем он нужен, только деньги зря платить. Зато есть ноутбук, он подключен к выделенной линии, а значит, можно попросить о помощи сетевых друзей. Или Алену. Ну да, конечно, Алену! Заодно будет повод помириться.
Я во всех подробностях представил, как недоверчиво дрогнет ее голос, когда она услышит из динамиков своего компьютера мою версию сегодняшних событий, и как потом, после небольшой паузы, она задумчиво скажет, по провинциальной привычке манерно растягивая гласные:
«Ну-у-у, раз такое дело, при-ихо-оди-и ко мне-е. Или, может, мне-е к тебе приеха-ать?».
А я буду снова и снова рассказывать ей, что она, глупая женщина, опять ничего не поняла, и что двери на лестницу у меня теперь нет, зато есть дверь практически на крышу.
Возвращаясь в гостиную, я сразу бросил нетерпеливый взгляд на правый угол монитора. Так и есть, на рабочем столе уныло помаргивал перечеркнутый красным крестиком индикатор подключения к сети. Кабель, значит, тоже обрубили, затейники. Ну, как после этого прикажешь оставаться толерантным к братьям нашим меньшим из солнечного Таджикистана? Да я практически скинхед уже, вот только побриться сверху осталось.
Я постоял, глупо переминаясь, посреди гостиной, потом подошел к дыре и осторожно глянул вниз, так далеко, насколько хватило смелости наклониться.
Внизу по-прежнему было тихо, что, кстати, удивляло больше всего – футбол ведь только что закончился, наши опять победили, несмотря на подлые происки судьи, так что москвичам полагается пить, орать и запускать фейерверки.
Словно услышав мои мысли, тихий полуночный двор вдруг взорвался звуками и светом – как-то сразу внизу обнаружилась прорва развеселого народа, остро завизжали женщины, тупо загоготали мужики, отчаянно заголосили сигнальными сиренами машины, а возле меня начали взрываться разноцветные ракеты. Что-то в этом было ненастоящее, постановочное и я минут десять смотрел вниз, пытаясь уловить, где и в чем меня обманывают, но так ничего и не понял, зато здорово продрог.
Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, я начал было двигать вдоль стены шкаф на место дырки, но шкаф оказался тяжелым, а я – слабосильным.
Потом я вспомнил про лист гипсокартона, живущего в прихожей со времен вселения и сходил за ним.
Лист покрылся пылью, оброс наклейками, газетами, одеждой, но сохранил свои главные функциональные свойства – он был большим и плоским. Я стряхнул с него на пол весь мусор и отволок в гостиную, где и прислонил к стенке.
Дыра в результате сократилась в размерах кардинально – осталась небольшая щель под потолком, но эту проблему я оставил на завтра. Главное, чтоб до утра сюда не являлись джентльмены в оранжевых курточках – против строительной техники, особенно такой штуки, как чугунный шар на цепи крана, которым регулярно пугают обывателей по телевизору, я, конечно, долго не выстою.
В гостиной сразу стало теплее и я расстегнул куртку, оглядываясь по сторонам.
Да вот же окно в мир – телевизор! Эту песню не задушишь, не убьешь – уплачено вперед за шесть месяцев. Сейчас специально обученные люди мне расскажут, что, собственно, произошло в одном из спальных микрорайонов столицы, и кто позволил вырезать двери в стенах квартир добросовестных заемщиков.
Я нашел пульт, устроился в кресле и включил первый попавшийся канал. Гостиная наполнилась криками мирных обывателей, на которых напали вооруженные злодеи в масках. Один из злодеев показал в камеру свое ужасное помповое ружье и тут же отстрелил голову зареванной, но симпатичной блондинке. Эпизод закончился огромными титрами по всему экрану: «Огонь на поражение». Смотрите сегодня в 23.55!
Я быстро переключил канал, пока опять не началось. Теперь звука не было вообще, зато на экране в неприличных подробностях была видна обстановка чей-то холостяцкой квартиры – книжный стеллаж из «ИКЕИ», такая же самосборная стойка с дисками, неровно уложенный неведомыми халтурщиками паркет, разбросанные по полу носки, лист гипсокартона, прислоненный к стене…
До меня, наконец, дошло, что именно я вижу и я встал, приглядываясь к потолку у себя за спиной, пытаясь понять, где могла быть размещена камера.
Никакой камеры на потолке я не увидел, но это ни о чем не говорило – сейчас навострились делать камеры такими мелкими, что они влезают в задницу пчелы, вместо жала. Сам недавно читал в «Комсомольской правде», как такая пчела прилетела к грузинскому президенту и едва не надругалась над ним, уколов куда не следовало. По счастью, грузинские спецслужбы эту пчелу самоотверженно поймали и потом нашли на ней лейбл Тульского оружейного завода и даже факсимиле министра обороны России.
В гостиной вдруг мигнул и погас свет, затем выключился телевизор и меня окутал абсолютный мрак – даже взрывающихся во дворе ракет не стало видно. Я услышал, как в комнате что-то с грохотом рухнуло, потом еще что-то, а потом раздался топот множества ног и вокруг меня началась какая-то возня.
Через минуту я осознал, что меня пытаются избить – правда, очень неумело.
Я пригнулся, шагнул назад, к противоположной стенке, там встал, широко расставив ноги, как учили, и нанес вслепую пару ударов левой прямо в эпицентр этой невнятной суеты. Со второго раза я попал во что-то теплое и рыхлое, но тут же в ответ получил неожиданно мощную оплеуху откуда-то сбоку, потом вялую плюху спереди, а потом меня треснули по башке чем-то тяжелым и я присел на пол. Сел не потому, что потерял сознание, а чтобы показать, что не готов к дальнейшему сопротивлению вслепую.
Бить меня прекратили, но присутствие посторонних я по-прежнему слышал и даже чувствовал – пахло от них так, как пахнет от типичных гастарбайтеров, табаком, чесноком, потом и обидой на все человечество.
- Ты должен измениться, Иван! – строгим голосом с ясно ощущаемым акцентом сказал мне из темноты неизвестный, прерывисто всхлипывая после каждого слова, будто сбили человеку дыхание только что. Небось, это ему я и попал в грудину со второго раза.
– Все люди рождены равными! Все люди братья! Ты понял это, Иван?
Я благоразумно промолчал. Драться мои незваные гости, конечно, не умеют, но чтобы выкинуть человека с 26-го этажа, много умения и не надо.
- Прощай, Иван! Впредь веди себя достойно. Открою тебе тайну: ты под наблюдением уважаемых людей. Вся Европа на тебя смотрит, Иван!
Я снова услышал множественный шорох и невнятные восклицания вокруг, потом почувствовал резкий порыв ветра и тут же включили свет.
В гостиной было пусто. Лист гипсокартона валялся на полу. Он оказался сломан в нескольких местах и вдобавок еще раздавлен всюду, где не был сломан. Незваные гости также опрокинули кресло. Больше, по счастью, никаких особенных разрушений они не нанесли.
Вот же уроды. Я встал, прошелся по гостиной, разминая ноги и осматривая комнату в поисках каких-нибудь обороненных гостями предметов, потом подошел к самому краю своей домашней дыры.
И вновь, как в прошлый раз, сначала я увидел притихший темный двор, а спустя пару секунд там будто включили электричество и появились толпы веселого народа, фейерверки и прочий праздничный футбольный антураж.
Был бы здесь хотя бы четвертый-пятый этаж, спустился бы вниз, не раздумывая – на том же сетевом кабеле, он ведь прочный и длинный. Но с 26-го этажа без компьютерных эффектов не спустится даже Крепкий орешек.
Я поежился от холода и направился к шкафу – вынимать книги и шмотки. Эта работа заняла около часа, зато потом освобожденный от вещей шкаф я передвинул к дыре одним движением. Дыра исчезла почти полностью – осталась небольшая щель сбоку, но она не раздражала, с ней было даже как-то привычно.
Впрочем, если незваные гости захотят повторить визит, шкаф им не сильно помешает – хватит одного пинка, чтоб опрокинуть эту жалкую баррикаду.
Я поднял кресло, поправил стол, который в суматохе сдвинули от стенки, и наткнулся взглядом на сейф. Там, между прочим, пылится ружье «ТОЗ-106», известное в народе под прозвищем «смерть председателя» за свой вызывающий внешний вид – обрез, да и только.
Впрочем, вещь эта вполне легальная и разрешение на нее у меня имеется. Вопрос только в том, поможет ли мне ружье в нынешней ситуации? Куда стрелять – в окно, в дыру, или, может быть, в телевизионную антенну?
Я уселся в кресло, не выпуская из вида сейфа. Впрочем, так ничего и не придумав, я снова включил телевизор.
Экран мигнул и картинка с моей халупой, снятой уже с другой точки, быстро сменилась обрыдлым рекламным роликом. Потом в кадре появился нервно улыбающийся юноша, который бодро тараторил плохо выученный текст на фоне странного сооружения, напоминающего ядерный гриб:
- Только что в ночном клубе «Убежище» был убит Григорий Миришвилли, сын авторитетного петербургского предпринимателя. Убийца трижды выстрелил молодому человеку в лицо и скрылся, не заплатив за два коктейля. Ущерб клубу составил свыше тысячи рублей. Объявлен план «Перехват».
Я вздрогнул, и быстро переключил телевизор. Как же это надоело, в самом деле! Пожалуй, будь я на месте Всевышнего, то после просмотра нашего телевизора без колебаний прикрыл бы всю эту лавочку под названием Земля.
Я опять вспомнил про странные угрозы Основателя и опять не поверил в реальность этих угроз. Я вообще человек недоверчивый, а уж в сети кому-то верить – это просто смешно.
Потом я пару минут рыскал по телевизионным каналам, но своей квартиры больше не увидел – в эфире был стандартный набор концертов, сериалов и приевшихся телевизионных персон.
Мне вдруг смертельно захотелось спать – видимо, сработал условный человеческий рефлекс хомо сапиенса на российский телевизор. Но заваливаться спать с дыркой в стене было страшно – ведь стоит мне уснуть, как наверняка опять кто-нибудь явится.
Я стал думать, кто были эти гости и чего им от меня надо. Самым здравым предположением стала идея про рейдеров, вознамерившихся отнять у меня мою халупу. Но это выглядело не слишком убедительно – мне за квартиру еще лет 15 платить предстоит, что тут сейчас отнимать, десятую часть от тридцати инвестиционных метров? И что потом с этим делать – жить здесь с дыркой и моим трупом в придачу? А если труп выкинуть, на запах падали немедленно явятся банкиры – оформлять страховку по поводу смерти заемщика. Тогда вся афера пойдет насмарку, а меня придется хоронить за государственный счет.
Нет, тут что-то не то.
Я посмотрел через щель во двор и, смущаясь сам себя, неловко крикнул:
- Люди, помогите! Эй, вы там. Убивают!
В ответ раздалось несколько взрывов петард, потом прямо возле моего окна взорвалась ракета и нестройный мужской хор продекламировал матерные футбольные частушки. Потом эти же мужики вдруг запели - неожиданно сочными, звонкими голосами они спели «All dead» старых добрых «Queen».
Я был совершенно согласен с ними. Действительно, мы все когда-нибудь умрем.
Впрочем, сейчас важно другое - даже если бы меня резали на мелкие кусочки, людям вокруг это было бы неинтересно.
Хотя, все равно странно, что никто из соседей не вызывает милицию или МЧС – дырища-то в стене немаленькая, неужели снизу не видно?
А может, сбросить им, бесчувственным уродам, что-нибудь тяжелое на их глупые головы, чтоб озаботились моей проблемой?
Я обвел взглядом гостиную, но ничего подходящего не увидел. Ведь, падая с 26-го этажа, любой предмет станет орудием убийства, даже УК РФ с комментариями популярного юриста и по совместительству президента страны Дмитрия Медведева.
- Готова ли такая неоднозначная страна, как Россия, стать полноправным членом международного сообщества? – вдруг громко спросил меня телевизор.
Я испуганно уставился на экран, ожидая увидеть очередную гастарбайтерскую морду, но это были обычные ночные новости, прямой эфир из какой-то европейской ассамблеи. Хмурый, явно невыспавшийся репортер, почти не пряча шпаргалку, зачитывал оттуда про что-то общечеловеческое и мультикультурное, к чему призывали приобщиться даже таких неотесанных международных субъектов, как Россию.
- А что, Семен, разве у кого-то в ПАСЕ есть сомнения по поводу нашей страны? Разве наша страна не является частью Европы? – с неожиданной экспрессией спросила репортера грудастая блондинка из телестудии.
- Э-э, хм, э-э, - потеряно замычал репортер Семен, сбившись с мысли и теперь шаря глазами по спасительной шпаргалке. Впрочем, он быстро сориентировался и, отложив бумажку, объяснил ситуацию своими словами:
- Елена, на этот счет мнения депутатов Европарламента разделились. Некоторые полагают, что наша страны должна быть подвергнута суровым санкциям. Говорят даже о гуманитарной операции по принуждению России к общечеловеческому миру. Впрочем, пока надо дождаться заключения некой секретной комиссии ПАСЕ под руководством Отто Газенвагена, которая завтра должна завершить работу и представить отчет Совету НАТО.
- Совету НАТО? – изумленно переспросила блондинка, приложив руку к своей выдающейся груди. – Семен, вы не ошиблись? Комиссия по этике и НАТО… При чем тут вообще НАТО?
Репортер деликатно кашлянул и поднял перед собой шпаргалку:
- Здесь так написано, Елена. Это документ! И я его могу продемонстрировать!
Елена подняла тонкие брови к самому потолку и пожала голыми плечами:
- Ну, раз написано, значит, так и есть, - пробормотала она и устало улыбнулась телезрителям. – Спасибо, Семен. Мы продолжаем наш выпуск. В Багдаде совершена очередная серия терактов…
Про теракты в Ираке я смотреть не стал, а начал щелкать пультом, разыскивая местные новости. Увы, новостей больше нигде не нашлось, зато нашлось неожиданно много каналов с порнухой.
Одному порнуху смотреть было неинтересно, и я снова начал было щелкать пультом, когда позади меня вдруг раздался мягкий упрек:
- Зря переключил, это как раз был хороший фильм. Очень тонкий, чувственный, пронзительный. Да и снят истинным художником, Хуаном Альфонсом…
Я вздрогнул и обернулся. В прихожей, небрежно прислонившись к вешалке, стоял рослый белобрысый парень в обтягивающей футболке и неприлично коротких шортах. Парень неприятно ухмыльнулся, выждал паузу, картинно потянулся, чтобы мне лучше было видно его мускулистое тело, и мягко шагнул вперед. Я пригляделся и понял, что вдобавок к своему пляжному виду этот тип был еще и босой.
- Ты как сюда вошел, приятель? – спросил я, с тоской понимая, что его ответ наверняка будет стопроцентным враньем, а узнать правду я смогу, только сломав гостю как минимум обе ноги. Но драться с таким лосем – это вам не таджиков гонять по квартире. Вон какой здоровый черт вымахал, мужественная белокурая бестия с плаката, и где только таких делают, их даже в Германии на развод не осталось, а уж у нас в России откуда им взяться, кругом чурбанье да пидарасы...
Белобрысый сделал еще два мягких кошачьих шага, оказавшись в одном прыжке от меня.
Я встал с кресла, но кидаться первым на гостя мне было неохота.
Я стоял напротив нагло ухмыляющейся морды и малодушно убеждал себя, что все обойдется, потому что и раньше всегда обходилось, если не дергаться раньше времени и не нагнетать.
- Какой ты милый, когда напуган, - ласково сказал мне этот хмырь, все также криво ухмыляясь заметно накрашенными губами, и до меня, наконец, дошло, что мою тихую холостяцкую обитель посетил типичный гомосексуалист – по-нашему, пидарас. А ведь, пока помалкивал, так на человека был похож.
- Стой, где стоишь, козел, - строго приказал я ему, чтоб сразу было ясно, что я не из этих, противных, но он лишь отрицательно покачал головой и сделал пару уверенных шагов к шкафу.
- У тебя здесь дует ужасно. Как же тут можно спать? Простудимся! – укорил меня он, сложив пухлые губки капризным бантиком.
- Ты как сюда вошел, козлина!? – повторил я свой вопрос, и пошел вперед, примериваясь вломить незваному гостю с левой руки. Если сразу попасть точно в челюсть, потом можно, не торопясь, добавить пяткой в опорное колено и все – клиент готов, а я герой, разорвавший пасть пидарасу. Потом пацанам из универа можно будет в красках рассказать про кровавую битву и избавление мира от голубого паскудства…
Белобрысый дернулся от первого удара и потому попал я плохо – кулак скользнул по гладко выбритой щеке, уткнувшись в мускулистую шею. А колено гость уже ударить не позволил – поймал мою руку на излом и принялся откровенно куражиться, наклоняя меня в разные стороны легким поворотом заломанной руки.
- А вот такая поза тебе нравится, голубчик? – с непритворным интересом спрашивал меня этот козел, а я мог только мычать в ответ от боли и возмущения.
Потом он все-таки отпустил меня и я поспешил отойти на пару шагов, к столу и встал там возле кресла.
Оттуда я с ненавистью глядел на гостя, прикидывая, чем смогу его остановить, прежде чем он снова за меня примется. Такой лось и изнасиловать сумеет, если жестко работать начнет – по почкам настучит или руки на излом защемит. Есть ведь такие заломы, что хрен выкрутишься. Что делать-то, граждане?
На кухне набор ножей имеется, но я ножами пользоваться не умею.
Ножами только чурки горазды орудовать, а правильный джентльмен обязан свои проблемы на кулаках решать. Ну, это если по понятиям действовать. Хотя, какие могут быть понятия с такими козлами – вломился, содомит, в чужую хату и глазки строит, как у себя в борделе.
Я даже зарычал от негодования и белобрысый чутко откликнулся на мои невысказанные эмоции:
- Эк тебя колбасит, дурашку. А ведь я ничего плохого тебе еще не сделал. Мне просто надо у тебя тут до воскресенья перекантоваться. Не возражаешь?
- Перебьешься, - тут же грубо отозвался я, бережно растирая вывихнутое левое плечо. – Пшел отсюда.
Гость ухмыльнулся:
- А как я выйду? Покажи, будь другом.
Я быстро прошел мимо него в прихожую, отпер первую дверь и с минуту молча смотрел на бетонную стену. Это была настоящая стена, без обмана, и я снова несколько раз пнул ее в разных местах пока еще здоровой правой рукой. Без толку, конечно.
Ну, и что я должен сделать, убить себя об эту стену?
Я растеряно оглядел стену, первую дверь, а потом и всю прихожую. В углу за дверным косяком проявилась мутная тень и я радостно хмыкнул, приглядываясь – там стоял, аккуратно прислоненный, позабытый застройщиками-халтурщиками прут арматуры метровой длины.
Когда я вернулся в гостиную, незваный гость уже сидел в кресле за моим столом и азартно шарил в папках моего компьютера.
- А ты, значит, натурал? Как все обыватели, значит, живешь, не выделяешься. Серая мышка, опора президента и правительства… Или есть варианты, но ты не пробовал? – донеслось до меня. – Я смотрю, у тебя тут в основном девушки на фото. С девушками любишь развлекаться, да? А тебя как зовут? Меня вот Юлианом родители назвали, представляешь…, - бодро тараторил он, пока я шел к нему из прихожей, закипая с каждой секундой.
На экране появилось фото Алены топлес – я хорошо помнил, когда делал этот снимок. Прошлым летом это было, мы тогда с Аленой в Филевском парке, на пляже Москва-реки загорали.
- Ничего себе такая, годная девушка. Рот чувственный, минет должна грамотно делать, - одобрил Юлиан, не оборачиваясь, и я без замаха влепил ему прутом по затылку.
Юлиан хрюкнул что-то неодобрительное и сполз с кресла на пол.
Погас свет и я, догадавшись, что сейчас последует, наощупь продвинулся к стене – ждать визита воспитателей.
Через несколько секунд действительно послышалась яростная возня у дырки, затем на пол с грохотом рухнул шкаф, но вот после наступила напряженная тишина.
Я затаил дыхание, вглядываясь в беспросветную тьму перед собой.
В гостиной ничего не происходило, но какие-то подозрительные звуки в ванной я уловил.
Из распахнутой дыры опять начал дуть пронизывающий ветер и я, наощупь подцепив полы, запахнул куртку поплотнее.
Вокруг было по-прежнему тихо и я решился сделать осторожный шаг в сторону ванны, крепко сжимая прут в правой руке.
По ногами хлюпнуло и я скривился при мысли, что это кровь Юлиана. Потом я сделал еще один шаг и почувствовал, как кровь заливает меня почти по щиколотку.
Глава вторая
Включили свет и я перевел дух. Юлиана возле кресла не было, на полу, раскинув распахнутые дверцы, как подломанные крылья, валялся шкаф, а из ванной, весело скворча, ручьем текла холодная вода.
Я бросился в ванну, пытаясь ступать на цыпочках, но потом плюнул на эти предосторожности, поскольку ноги все равно сразу намокли по щиколотку и выше.
Вода водопадом била из магистральной трубы, срезанной чем-то мощным, вроде «болгарки», под самый уровень пола. Трубу отрезали только снизу, а потом просто отогнули в сторону. Я попробовал вернуть трубу на место, но это оказалось невозможным – толстенная, из литого металла, она принципиально не гнулась.
Тогда я нашел в углу вантуз и приставил его к фонтану. Разумеется, это тоже не помогло. Уровень пола в ванной был пониже, чем в гостиной, так что воды было мне уже почти по колено, а потом она переливалась через дверной косяк и веселым водопадом низвергалась наружу. Как это можно остановить, я не понимал. Пойти, тряпку какую-нибудь найти и тупо забить дырку? А где я возьму тряпку?
За дверью послышались возбужденные голоса и я осторожно выглянул из ванной, держась свободной рукой за обрезанную трубу, чтобы не поскользнуться.
На этот раз гостей было не меньше двух десятков - и как они только поместились в моей скромной гостиной. Так и есть, ко мне на дом явился полноценный цыганский выводок: не меньше десятка разновозрастных детей, трое-четверо волосатых, нечесаных, неумытых мужиков и пять-шесть упитанных матрон в ярких национальных одеждах.
- Эй, молодой-красивый, счастье тебе будет, и долгие года, и жена красавица, и дети здоровые! – бодро заголосили женщины, едва увидев меня. Как я понял, голосили они по инерции, потому что затем на них грубо цыкнули мужчины и в гостиной тут же стало тихо.
- Здравствуй, хозяин! Я – барон Стефан, – веско произнес в этой тишине один из цыган, невысокий, но плотный мужик в старой, вытертой на локтях кожаной крутке, и таких же потрепанных джинсах. Цыган протянул ко мне свою холеную правую руку, каждый палец которой был унизан золотым перстнем, и замер в торжественном ожидании.
Я не двигался, задумчиво оглядывая всю эту кодлу. Железный прут в правой руке здорово мешал мне думать. То есть думать как раз не хотелось вовсе, хотелось сразу начать крушить арматурой все эти подозрительные глумливые физиономии, а потом вышвырнуть окровавленные тела с 26-го этажа и заняться, наконец, проблемой утечки воды в ванной.
Но я понимал, что это было бы неконструктивно, нетолерантно и нецивилизованно.
Кроме того, было неясно, куда потом девать детей – я хоть и озверел не на шутку за последние сутки, долбить детей арматурой был еще явно не готов. Пусть мои визитеры хотя бы первые начнут грубить, а там посмотрим.
Так что я, с трудом отрывая мокрые тапки от залитого водой пола, неспешно добрел до барона и все-таки пожал протянутую руку. Барон удовлетворенно крякнул, ощерился золотой челюстью на своих подданных и тут же вокруг поднялся прежний гвалт.
Один из мужчин, тощий, как велосипед, старик, одетый в дешевый китайский спортивный костюм, по-хозяйски сунулся в ванну, и я пошлепал за ним – смотреть, чтоб не спер чего-нибудь ценное.
Но старик решил не воровать мои дорогие шампуни и бритвенные лезвия, а направился точно к эпицентру локальной техногенной катастрофы. Там, сокрушенно покачав грязно-пепельными кудрями, старик ухватился за трубу, встал на одну ногу и стряхнул туфлю, а затем стянул выцветший, неопределенного цвета, носок.
Потом он внимательно посмотрел на отверстие, выкатил и на него без того круглые глаза, огорченно покачал головой и, переменив ноги, стянул и второй носок тоже.
Оба носка он скатал в грязно-серый кляп, а затем ловким движением вбил его в трубу. Фонтан послушно затих, а старик воткнул босые ноги обратно в разношенные туфли и важно прошествовал обратно в гостиную, по пути бросив на меня насмешливый взгляд.
Тем временем женщины уже разжились у меня на кухонной стойке несколькими кастрюлями и большой салатницей, выстроились в цепочку к унитазу и умелыми, на удивление отработанными движениями, принялись собирать воду с пола.
Что интересно, дети без понуканий помогали взрослым, отжимая в кастрюли какие-то тряпки – похоже, детали своей одежды, потому что у меня в квартире ничего похожего и быть не могло.
В общей суматохе не принимали участия только мужчины. Они уселись рядком на моем диване, как вороны на заборе, а барон расположился в кресле за моим столом. При таком раскладе мне садиться было некуда и я, сделав пару шагов, встал возле шкафа, растерянно озираясь.
- Садись сюда, брат! – позвал меня давешний старик, приглашающе похлопывая высохшей рукой по моему дивану.
Я отрицательно покачал головой и старик тут же насупился, сложив руки на груди и с демонстративным равнодушием откинувшись на спинку дивана:
- Брезгуешь, брат? Не уважаешь, значит. Ну-ну.
Молодой, лет двадцати, цыган, сидевший справа от старика, достал характерно скрученную папиросу, подмигнул мне и закурил.
Сладкий резкий запах поплыл по гостиной. Парень закашлялся, еще раз подмигнул мне и сказал:
- Давай сюда, покурим.
Я помотал головой.
- Здоровый образ жизни? – хихикнул цыган. – Фигня все это. Ты только представь, ну, прожил ты сто благочестивой жизни, умираешь на смертном одре в окружении родственников и друзей. А через пять минут вокруг тебя трехглазые инопланетяне. Вырывают из твоих семипалых лап бальбулятор, спрашивают: «Ну, как торкнуло? Не шняга? Стоит курить? Говори, что видел».
- Будешь курить?
Я опять покачал головой, повернулся к столу спиной и стал рассматривать двор через дырку в стене. Во дворе было тихо и темно, а потом вдруг по всей дыре, как по экрану, проступила заставка медиаплеера и я зажмурился, отгоняя наваждение. Когда я открыл глаза, заставка уже исчезла, а передо мной снова был унылый ночной двор.
Потом я услышал голос барона и обернулся. Старательно подражая телевизионным дикторам, барон читал сводку новостей с монитора моего ноутбука:
- …В Центральном округе столицы второй раз за неделю подверглись нападению неизвестных артисты Цыганского ансамбля мультикультурного центра имени академика Сахарова. Неизвестные, выкрикивая ксенофобские лозунги, избили металлическими прутами двух мужчин, собаку неизвестной породы и одну женщину, а затем скрылись…
Я смущенно кашлянул, потоптался на месте, пряча прут за спину, но это было глупо – мои гости расположились всюду, в том числе и у меня за спиной. Судя по неодобрительному гулу, прут увидели все. Идиотская ситуация.
Барон на мгновенье обернулся ко мне, сверкнув зубами:
- А ты, я смотрю, из скинхедов будешь, хозяин? – и тут же опять уставился в монитор.
Я опять промолчал, а потом до меня дошло, что, наконец, починили сетевой кабель и я могу сейчас связаться с кем угодно через интернет.
Я вздохнул, собрался с силами, потом решительным шагом подошел к столу и забрал мышку из рук барона:
- Пусти-ка, отец.
И ведь не знал я ничего тогда, просто прикалывался от души, и получил за этот рассказ от издателя какую-то совсем смешную сумму, которую, конечно, тут же пропил в питерских кабаках с любимой женщиной.
И вот еще важное - я приношу извинения Владимиру Жириновскому, который просто под руку попался 12 лет назад. Он сейчас в больнице и я вовсе не хочу его добивать, пусть живет.
Рассказ был написан по заказу издательства "Астрель". Я уже не помню точно ТЗ, но общая идея кажется была в том, что в квартире героя появляется дверь, герой начинает волноваться/выбираться и от его решения зависит судьба всего человечества.
Сборник рассказов потом вышел и продали его хорошо.
Весь рассказ в пост не влез, концовка будет в комментариях.
Итак, вот он:
Евгений Зубарев
Миротворец
Глава первая
Это было смешно. Разумеется, я не поверил ни единому слову Основателя.
Даже когда увидел эту странную дверь - в капитальной стене, выходящей на улицу. Двадцать шестой этаж, между прочим – выше только крыша и августовские звезды.
Впрочем, ну и что? Ну, да – дверь. Раньше действительно не было. В моей халупе вообще никаких дверей, кроме входной и туалетной, сроду не было. Папаша пожадничал, выбрал самый дешевый вариант однокомнатной квартиры – студию в новостройке.
Аванс в банк, конечно, тоже папаша внес. А потом, буквально на следующий день, вещички мои за дверь покидал, чтоб я, значит, не задерживался в родных пенатах. И вот результат – теперь я до конца жизни должен выкладывать издерганным кризисом капиталистам тысячу умученных енотов ежемесячно.
Хотя, мне и такой вариант был в радость. Иначе, где бы я жил сейчас? В недостроенном коттедже вместе с очередной папашиной пассией, неубедительно изображающей на публике любящую мать? Это притом, что она всего на четыре года меня старше, зато в двадцать четыре раза самоувереннее. Она ведь и поныне уверена, что изменит его, а он искренне верит, что она никогда не изменится – сколько тысяч лет женщины и мужчины, вступая в брак, повторяют эту ошибку снова и снова?..
Я поднялся с кресла и тут же, неловко цепляясь руками за лакированную крышку стола, осел на пол – от долгого сидения за компьютером затекли до бесчувствия ноги.
Впрочем, чему я удивляюсь – как вернулся вечером от Алены, так и не вставал, а чем сейчас так занят был, уже и не вспомню. Надуманные новости, пошлые картинки, истеричные обсуждения сомнительных или откровенно бредовых историй.
Интернет-зависимость – вот как это называется. Я болен, это несомненно. Шесть часов субботнего времени потратить ни на что! Инфантильный переросток, курсовик еще в прошлый понедельник полагалось сдать, а у меня в заветной папочке, кроме оглавления, и поныне хранится ноль байт информации.
Я поднял голову и осмотрелся. Пока я, прямо через немнущийся шелк парадно-выходных брюк, растирал свои икроножные мышцы, новоявленная дверь успела распахнуться. Из фиолетово-голубоватой щели бодряще засквозило ночной сыростью и холодом, а по контуру дверного косяка на глазах набухли здоровенные капли воды.
Даже если это не галлюцинация, мне это неинтересно. Хотя это, конечно, галлюцинация. Посиди дебилом шесть часов подряд у компьютера, набегут и ангелы с крыльями, и черти с пивом и соседи с дьявольскими искушениями.
Я предпринял очередную попытку встать и у меня получилось. Потом я еще раз глянул на странную дверь и ушел в свой комфортабельный, но, увы, совмещенный санузел. Там я нашел себе занятий минут на десять, и еще зачем-то причесался. Потом до меня дошло, что мне просто неохота возвращаться в гостиную и что будь моя воля, я бы вообще из туалета не выходил, перечитывая классиков со специальной книжной полочки.
Осторожным нажатием на кран я выключил воду и прислушался.
Мне не почудилось: из гостиной отчетливо доносились озабоченные голоса вперемежку с невнятным лязгом.
Нормально, да? Мой дом – моя крепость, ага. Здравствуйте, зеленые человечки с Марса! Санузел направо, диван налево, обувь снимаем при входе или дарим мне моющий пылесос – папаша сгоряча наобещал весной, да зажал, жмот похотливый. Зато ей подарил сумочку «Birkin» стоимостью в 12 месяцев выплат моей чертовой ипотеки.
Голоса в квартире стали развязней, а лязгать принялись вызывающе громко.
Я внутренне подобрался, резко распахнул дверь туалета и оторопел – в стене гостиной, вместо приоткрытой двери, теперь зияла ровная прямоугольная дыра, сквозь которую видно было ночной город во всем его великолепии. Напротив дыры висела, заметно покачиваясь, неказистая строительная люлька с тремя небритыми таджиками на борту. Люлька освещалась откуда-то сбоку чрезвычайно мощным прожектором, отчего по всей гостиной метались угловатые черные тени вперемешку с ослепительными бликами.
Таджики, гортанно переругиваясь, прилаживали к стенке странные железные конструкции омерзительного грязно-ржавого цвета. Конструкции блестели и позвякивали.
Я смотрел на все это великолепие минут пять, подыскивая подходящие по случаю слова, но так ничего путного и не подобрал, а потому просто спросил, неожиданно севшим голосом:
- Вы что, совсем уже охренели, чурки драные?!
Ближайший ко мне монтажник, седоволосый меднолицый мужик в удивительно чистом оранжевом комбинезоне, бросил на меня осторожный взгляд, а потом быстро отвернулся и продолжил вкручивать в мою стенку огромных размеров железный штырь.
Остальные гастарбайтеры даже голов не повернули, только поворчали между собой на тарабарском наречии и опять принялись увлеченно стучать железками.
Я прошел по гостиной, осматривая повреждения. Незваные гости вместе со стеной разворотили несколько книжных полок, а одна из металлических балок насквозь пробила старенькую, еще советских времен, 50-ватную колонку. Я вспомнил, как в прошлом году тащил эту колонку на своем горбу на свой унылый 26-й этаж. Лифт, между прочим, тогда еще не был введен в эксплуатацию. А еще не было света и я проклял недобросовестных строителей, продажных чиновников, да и все человечество разом, пока пробрался в полутьме пожарной лестницы с этой нелегкой, а главное, крайне неудобной ношей до своей квартиры.
Обида и злость вдруг захлестнули меня от пяток до макушки. Я в два прыжка оказался возле дырки.
- Баста, карапузики! – заорал я первое, что пришло в голову, и схватил седого мужика за оранжевый воротник. Получилось лишь пару раз ткнуть ему кулаком по ненавистной загорелой морде, когда он вдруг неожиданно ловко выкрутился из куртки и запрыгнул в люльку, откуда к нему тянули грязные руки его товарищи. Потом раздался мерзкий скрежет и люлька рухнула вниз, как подбитый бомбардировщик. Спустя пару секунд погас и прожектор.
Я остался один на один с ночным городом, который теперь очень хорошо было видно сквозь полуразрушенную стенку. Там было так тихо, что слышно было шум в собственной голове. А еще из дыры окатывало влажными и холодными порывами ветра – ночь, улица, фонарь, и все такое.
Я отошел в центр гостиной, но и туда доставали холодные воздушные струи, поэтому я ушел в прихожую, надел куртку и тщательно застегнул ее. Потом мне пришла в голову очевидная мысль и я направился к выходу на лестницу. Первая дверь у меня открывается внутрь, и ее я открыл легко, а вот второй двери я не увидел – вместо нее показалась голая бетонная стена во весь проем.
Я пнул стену для пробы пару раз, но все было ясно и так. Замуровали, демоны.
В карманах брюк нашелся сотовый телефон, но я уже не удивился, обнаружив, что сети он не видит.
Что у нас еще придумано для связи потерявшихся индивидуумов с остальным человечеством? Телефон, телеграф, почта и, если верить классику ленинизма, мосты. Это все полагалось решительно брать, если хочешь контролировать ситуацию, и я стал всерьез думать, как я буду сейчас это делать.
В свое время городской телефон в студии я устанавливать не стал – зачем он нужен, только деньги зря платить. Зато есть ноутбук, он подключен к выделенной линии, а значит, можно попросить о помощи сетевых друзей. Или Алену. Ну да, конечно, Алену! Заодно будет повод помириться.
Я во всех подробностях представил, как недоверчиво дрогнет ее голос, когда она услышит из динамиков своего компьютера мою версию сегодняшних событий, и как потом, после небольшой паузы, она задумчиво скажет, по провинциальной привычке манерно растягивая гласные:
«Ну-у-у, раз такое дело, при-ихо-оди-и ко мне-е. Или, может, мне-е к тебе приеха-ать?».
А я буду снова и снова рассказывать ей, что она, глупая женщина, опять ничего не поняла, и что двери на лестницу у меня теперь нет, зато есть дверь практически на крышу.
Возвращаясь в гостиную, я сразу бросил нетерпеливый взгляд на правый угол монитора. Так и есть, на рабочем столе уныло помаргивал перечеркнутый красным крестиком индикатор подключения к сети. Кабель, значит, тоже обрубили, затейники. Ну, как после этого прикажешь оставаться толерантным к братьям нашим меньшим из солнечного Таджикистана? Да я практически скинхед уже, вот только побриться сверху осталось.
Я постоял, глупо переминаясь, посреди гостиной, потом подошел к дыре и осторожно глянул вниз, так далеко, насколько хватило смелости наклониться.
Внизу по-прежнему было тихо, что, кстати, удивляло больше всего – футбол ведь только что закончился, наши опять победили, несмотря на подлые происки судьи, так что москвичам полагается пить, орать и запускать фейерверки.
Словно услышав мои мысли, тихий полуночный двор вдруг взорвался звуками и светом – как-то сразу внизу обнаружилась прорва развеселого народа, остро завизжали женщины, тупо загоготали мужики, отчаянно заголосили сигнальными сиренами машины, а возле меня начали взрываться разноцветные ракеты. Что-то в этом было ненастоящее, постановочное и я минут десять смотрел вниз, пытаясь уловить, где и в чем меня обманывают, но так ничего и не понял, зато здорово продрог.
Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, я начал было двигать вдоль стены шкаф на место дырки, но шкаф оказался тяжелым, а я – слабосильным.
Потом я вспомнил про лист гипсокартона, живущего в прихожей со времен вселения и сходил за ним.
Лист покрылся пылью, оброс наклейками, газетами, одеждой, но сохранил свои главные функциональные свойства – он был большим и плоским. Я стряхнул с него на пол весь мусор и отволок в гостиную, где и прислонил к стенке.
Дыра в результате сократилась в размерах кардинально – осталась небольшая щель под потолком, но эту проблему я оставил на завтра. Главное, чтоб до утра сюда не являлись джентльмены в оранжевых курточках – против строительной техники, особенно такой штуки, как чугунный шар на цепи крана, которым регулярно пугают обывателей по телевизору, я, конечно, долго не выстою.
В гостиной сразу стало теплее и я расстегнул куртку, оглядываясь по сторонам.
Да вот же окно в мир – телевизор! Эту песню не задушишь, не убьешь – уплачено вперед за шесть месяцев. Сейчас специально обученные люди мне расскажут, что, собственно, произошло в одном из спальных микрорайонов столицы, и кто позволил вырезать двери в стенах квартир добросовестных заемщиков.
Я нашел пульт, устроился в кресле и включил первый попавшийся канал. Гостиная наполнилась криками мирных обывателей, на которых напали вооруженные злодеи в масках. Один из злодеев показал в камеру свое ужасное помповое ружье и тут же отстрелил голову зареванной, но симпатичной блондинке. Эпизод закончился огромными титрами по всему экрану: «Огонь на поражение». Смотрите сегодня в 23.55!
Я быстро переключил канал, пока опять не началось. Теперь звука не было вообще, зато на экране в неприличных подробностях была видна обстановка чей-то холостяцкой квартиры – книжный стеллаж из «ИКЕИ», такая же самосборная стойка с дисками, неровно уложенный неведомыми халтурщиками паркет, разбросанные по полу носки, лист гипсокартона, прислоненный к стене…
До меня, наконец, дошло, что именно я вижу и я встал, приглядываясь к потолку у себя за спиной, пытаясь понять, где могла быть размещена камера.
Никакой камеры на потолке я не увидел, но это ни о чем не говорило – сейчас навострились делать камеры такими мелкими, что они влезают в задницу пчелы, вместо жала. Сам недавно читал в «Комсомольской правде», как такая пчела прилетела к грузинскому президенту и едва не надругалась над ним, уколов куда не следовало. По счастью, грузинские спецслужбы эту пчелу самоотверженно поймали и потом нашли на ней лейбл Тульского оружейного завода и даже факсимиле министра обороны России.
В гостиной вдруг мигнул и погас свет, затем выключился телевизор и меня окутал абсолютный мрак – даже взрывающихся во дворе ракет не стало видно. Я услышал, как в комнате что-то с грохотом рухнуло, потом еще что-то, а потом раздался топот множества ног и вокруг меня началась какая-то возня.
Через минуту я осознал, что меня пытаются избить – правда, очень неумело.
Я пригнулся, шагнул назад, к противоположной стенке, там встал, широко расставив ноги, как учили, и нанес вслепую пару ударов левой прямо в эпицентр этой невнятной суеты. Со второго раза я попал во что-то теплое и рыхлое, но тут же в ответ получил неожиданно мощную оплеуху откуда-то сбоку, потом вялую плюху спереди, а потом меня треснули по башке чем-то тяжелым и я присел на пол. Сел не потому, что потерял сознание, а чтобы показать, что не готов к дальнейшему сопротивлению вслепую.
Бить меня прекратили, но присутствие посторонних я по-прежнему слышал и даже чувствовал – пахло от них так, как пахнет от типичных гастарбайтеров, табаком, чесноком, потом и обидой на все человечество.
- Ты должен измениться, Иван! – строгим голосом с ясно ощущаемым акцентом сказал мне из темноты неизвестный, прерывисто всхлипывая после каждого слова, будто сбили человеку дыхание только что. Небось, это ему я и попал в грудину со второго раза.
– Все люди рождены равными! Все люди братья! Ты понял это, Иван?
Я благоразумно промолчал. Драться мои незваные гости, конечно, не умеют, но чтобы выкинуть человека с 26-го этажа, много умения и не надо.
- Прощай, Иван! Впредь веди себя достойно. Открою тебе тайну: ты под наблюдением уважаемых людей. Вся Европа на тебя смотрит, Иван!
Я снова услышал множественный шорох и невнятные восклицания вокруг, потом почувствовал резкий порыв ветра и тут же включили свет.
В гостиной было пусто. Лист гипсокартона валялся на полу. Он оказался сломан в нескольких местах и вдобавок еще раздавлен всюду, где не был сломан. Незваные гости также опрокинули кресло. Больше, по счастью, никаких особенных разрушений они не нанесли.
Вот же уроды. Я встал, прошелся по гостиной, разминая ноги и осматривая комнату в поисках каких-нибудь обороненных гостями предметов, потом подошел к самому краю своей домашней дыры.
И вновь, как в прошлый раз, сначала я увидел притихший темный двор, а спустя пару секунд там будто включили электричество и появились толпы веселого народа, фейерверки и прочий праздничный футбольный антураж.
Был бы здесь хотя бы четвертый-пятый этаж, спустился бы вниз, не раздумывая – на том же сетевом кабеле, он ведь прочный и длинный. Но с 26-го этажа без компьютерных эффектов не спустится даже Крепкий орешек.
Я поежился от холода и направился к шкафу – вынимать книги и шмотки. Эта работа заняла около часа, зато потом освобожденный от вещей шкаф я передвинул к дыре одним движением. Дыра исчезла почти полностью – осталась небольшая щель сбоку, но она не раздражала, с ней было даже как-то привычно.
Впрочем, если незваные гости захотят повторить визит, шкаф им не сильно помешает – хватит одного пинка, чтоб опрокинуть эту жалкую баррикаду.
Я поднял кресло, поправил стол, который в суматохе сдвинули от стенки, и наткнулся взглядом на сейф. Там, между прочим, пылится ружье «ТОЗ-106», известное в народе под прозвищем «смерть председателя» за свой вызывающий внешний вид – обрез, да и только.
Впрочем, вещь эта вполне легальная и разрешение на нее у меня имеется. Вопрос только в том, поможет ли мне ружье в нынешней ситуации? Куда стрелять – в окно, в дыру, или, может быть, в телевизионную антенну?
Я уселся в кресло, не выпуская из вида сейфа. Впрочем, так ничего и не придумав, я снова включил телевизор.
Экран мигнул и картинка с моей халупой, снятой уже с другой точки, быстро сменилась обрыдлым рекламным роликом. Потом в кадре появился нервно улыбающийся юноша, который бодро тараторил плохо выученный текст на фоне странного сооружения, напоминающего ядерный гриб:
- Только что в ночном клубе «Убежище» был убит Григорий Миришвилли, сын авторитетного петербургского предпринимателя. Убийца трижды выстрелил молодому человеку в лицо и скрылся, не заплатив за два коктейля. Ущерб клубу составил свыше тысячи рублей. Объявлен план «Перехват».
Я вздрогнул, и быстро переключил телевизор. Как же это надоело, в самом деле! Пожалуй, будь я на месте Всевышнего, то после просмотра нашего телевизора без колебаний прикрыл бы всю эту лавочку под названием Земля.
Я опять вспомнил про странные угрозы Основателя и опять не поверил в реальность этих угроз. Я вообще человек недоверчивый, а уж в сети кому-то верить – это просто смешно.
Потом я пару минут рыскал по телевизионным каналам, но своей квартиры больше не увидел – в эфире был стандартный набор концертов, сериалов и приевшихся телевизионных персон.
Мне вдруг смертельно захотелось спать – видимо, сработал условный человеческий рефлекс хомо сапиенса на российский телевизор. Но заваливаться спать с дыркой в стене было страшно – ведь стоит мне уснуть, как наверняка опять кто-нибудь явится.
Я стал думать, кто были эти гости и чего им от меня надо. Самым здравым предположением стала идея про рейдеров, вознамерившихся отнять у меня мою халупу. Но это выглядело не слишком убедительно – мне за квартиру еще лет 15 платить предстоит, что тут сейчас отнимать, десятую часть от тридцати инвестиционных метров? И что потом с этим делать – жить здесь с дыркой и моим трупом в придачу? А если труп выкинуть, на запах падали немедленно явятся банкиры – оформлять страховку по поводу смерти заемщика. Тогда вся афера пойдет насмарку, а меня придется хоронить за государственный счет.
Нет, тут что-то не то.
Я посмотрел через щель во двор и, смущаясь сам себя, неловко крикнул:
- Люди, помогите! Эй, вы там. Убивают!
В ответ раздалось несколько взрывов петард, потом прямо возле моего окна взорвалась ракета и нестройный мужской хор продекламировал матерные футбольные частушки. Потом эти же мужики вдруг запели - неожиданно сочными, звонкими голосами они спели «All dead» старых добрых «Queen».
Я был совершенно согласен с ними. Действительно, мы все когда-нибудь умрем.
Впрочем, сейчас важно другое - даже если бы меня резали на мелкие кусочки, людям вокруг это было бы неинтересно.
Хотя, все равно странно, что никто из соседей не вызывает милицию или МЧС – дырища-то в стене немаленькая, неужели снизу не видно?
А может, сбросить им, бесчувственным уродам, что-нибудь тяжелое на их глупые головы, чтоб озаботились моей проблемой?
Я обвел взглядом гостиную, но ничего подходящего не увидел. Ведь, падая с 26-го этажа, любой предмет станет орудием убийства, даже УК РФ с комментариями популярного юриста и по совместительству президента страны Дмитрия Медведева.
- Готова ли такая неоднозначная страна, как Россия, стать полноправным членом международного сообщества? – вдруг громко спросил меня телевизор.
Я испуганно уставился на экран, ожидая увидеть очередную гастарбайтерскую морду, но это были обычные ночные новости, прямой эфир из какой-то европейской ассамблеи. Хмурый, явно невыспавшийся репортер, почти не пряча шпаргалку, зачитывал оттуда про что-то общечеловеческое и мультикультурное, к чему призывали приобщиться даже таких неотесанных международных субъектов, как Россию.
- А что, Семен, разве у кого-то в ПАСЕ есть сомнения по поводу нашей страны? Разве наша страна не является частью Европы? – с неожиданной экспрессией спросила репортера грудастая блондинка из телестудии.
- Э-э, хм, э-э, - потеряно замычал репортер Семен, сбившись с мысли и теперь шаря глазами по спасительной шпаргалке. Впрочем, он быстро сориентировался и, отложив бумажку, объяснил ситуацию своими словами:
- Елена, на этот счет мнения депутатов Европарламента разделились. Некоторые полагают, что наша страны должна быть подвергнута суровым санкциям. Говорят даже о гуманитарной операции по принуждению России к общечеловеческому миру. Впрочем, пока надо дождаться заключения некой секретной комиссии ПАСЕ под руководством Отто Газенвагена, которая завтра должна завершить работу и представить отчет Совету НАТО.
- Совету НАТО? – изумленно переспросила блондинка, приложив руку к своей выдающейся груди. – Семен, вы не ошиблись? Комиссия по этике и НАТО… При чем тут вообще НАТО?
Репортер деликатно кашлянул и поднял перед собой шпаргалку:
- Здесь так написано, Елена. Это документ! И я его могу продемонстрировать!
Елена подняла тонкие брови к самому потолку и пожала голыми плечами:
- Ну, раз написано, значит, так и есть, - пробормотала она и устало улыбнулась телезрителям. – Спасибо, Семен. Мы продолжаем наш выпуск. В Багдаде совершена очередная серия терактов…
Про теракты в Ираке я смотреть не стал, а начал щелкать пультом, разыскивая местные новости. Увы, новостей больше нигде не нашлось, зато нашлось неожиданно много каналов с порнухой.
Одному порнуху смотреть было неинтересно, и я снова начал было щелкать пультом, когда позади меня вдруг раздался мягкий упрек:
- Зря переключил, это как раз был хороший фильм. Очень тонкий, чувственный, пронзительный. Да и снят истинным художником, Хуаном Альфонсом…
Я вздрогнул и обернулся. В прихожей, небрежно прислонившись к вешалке, стоял рослый белобрысый парень в обтягивающей футболке и неприлично коротких шортах. Парень неприятно ухмыльнулся, выждал паузу, картинно потянулся, чтобы мне лучше было видно его мускулистое тело, и мягко шагнул вперед. Я пригляделся и понял, что вдобавок к своему пляжному виду этот тип был еще и босой.
- Ты как сюда вошел, приятель? – спросил я, с тоской понимая, что его ответ наверняка будет стопроцентным враньем, а узнать правду я смогу, только сломав гостю как минимум обе ноги. Но драться с таким лосем – это вам не таджиков гонять по квартире. Вон какой здоровый черт вымахал, мужественная белокурая бестия с плаката, и где только таких делают, их даже в Германии на развод не осталось, а уж у нас в России откуда им взяться, кругом чурбанье да пидарасы...
Белобрысый сделал еще два мягких кошачьих шага, оказавшись в одном прыжке от меня.
Я встал с кресла, но кидаться первым на гостя мне было неохота.
Я стоял напротив нагло ухмыляющейся морды и малодушно убеждал себя, что все обойдется, потому что и раньше всегда обходилось, если не дергаться раньше времени и не нагнетать.
- Какой ты милый, когда напуган, - ласково сказал мне этот хмырь, все также криво ухмыляясь заметно накрашенными губами, и до меня, наконец, дошло, что мою тихую холостяцкую обитель посетил типичный гомосексуалист – по-нашему, пидарас. А ведь, пока помалкивал, так на человека был похож.
- Стой, где стоишь, козел, - строго приказал я ему, чтоб сразу было ясно, что я не из этих, противных, но он лишь отрицательно покачал головой и сделал пару уверенных шагов к шкафу.
- У тебя здесь дует ужасно. Как же тут можно спать? Простудимся! – укорил меня он, сложив пухлые губки капризным бантиком.
- Ты как сюда вошел, козлина!? – повторил я свой вопрос, и пошел вперед, примериваясь вломить незваному гостю с левой руки. Если сразу попасть точно в челюсть, потом можно, не торопясь, добавить пяткой в опорное колено и все – клиент готов, а я герой, разорвавший пасть пидарасу. Потом пацанам из универа можно будет в красках рассказать про кровавую битву и избавление мира от голубого паскудства…
Белобрысый дернулся от первого удара и потому попал я плохо – кулак скользнул по гладко выбритой щеке, уткнувшись в мускулистую шею. А колено гость уже ударить не позволил – поймал мою руку на излом и принялся откровенно куражиться, наклоняя меня в разные стороны легким поворотом заломанной руки.
- А вот такая поза тебе нравится, голубчик? – с непритворным интересом спрашивал меня этот козел, а я мог только мычать в ответ от боли и возмущения.
Потом он все-таки отпустил меня и я поспешил отойти на пару шагов, к столу и встал там возле кресла.
Оттуда я с ненавистью глядел на гостя, прикидывая, чем смогу его остановить, прежде чем он снова за меня примется. Такой лось и изнасиловать сумеет, если жестко работать начнет – по почкам настучит или руки на излом защемит. Есть ведь такие заломы, что хрен выкрутишься. Что делать-то, граждане?
На кухне набор ножей имеется, но я ножами пользоваться не умею.
Ножами только чурки горазды орудовать, а правильный джентльмен обязан свои проблемы на кулаках решать. Ну, это если по понятиям действовать. Хотя, какие могут быть понятия с такими козлами – вломился, содомит, в чужую хату и глазки строит, как у себя в борделе.
Я даже зарычал от негодования и белобрысый чутко откликнулся на мои невысказанные эмоции:
- Эк тебя колбасит, дурашку. А ведь я ничего плохого тебе еще не сделал. Мне просто надо у тебя тут до воскресенья перекантоваться. Не возражаешь?
- Перебьешься, - тут же грубо отозвался я, бережно растирая вывихнутое левое плечо. – Пшел отсюда.
Гость ухмыльнулся:
- А как я выйду? Покажи, будь другом.
Я быстро прошел мимо него в прихожую, отпер первую дверь и с минуту молча смотрел на бетонную стену. Это была настоящая стена, без обмана, и я снова несколько раз пнул ее в разных местах пока еще здоровой правой рукой. Без толку, конечно.
Ну, и что я должен сделать, убить себя об эту стену?
Я растеряно оглядел стену, первую дверь, а потом и всю прихожую. В углу за дверным косяком проявилась мутная тень и я радостно хмыкнул, приглядываясь – там стоял, аккуратно прислоненный, позабытый застройщиками-халтурщиками прут арматуры метровой длины.
Когда я вернулся в гостиную, незваный гость уже сидел в кресле за моим столом и азартно шарил в папках моего компьютера.
- А ты, значит, натурал? Как все обыватели, значит, живешь, не выделяешься. Серая мышка, опора президента и правительства… Или есть варианты, но ты не пробовал? – донеслось до меня. – Я смотрю, у тебя тут в основном девушки на фото. С девушками любишь развлекаться, да? А тебя как зовут? Меня вот Юлианом родители назвали, представляешь…, - бодро тараторил он, пока я шел к нему из прихожей, закипая с каждой секундой.
На экране появилось фото Алены топлес – я хорошо помнил, когда делал этот снимок. Прошлым летом это было, мы тогда с Аленой в Филевском парке, на пляже Москва-реки загорали.
- Ничего себе такая, годная девушка. Рот чувственный, минет должна грамотно делать, - одобрил Юлиан, не оборачиваясь, и я без замаха влепил ему прутом по затылку.
Юлиан хрюкнул что-то неодобрительное и сполз с кресла на пол.
Погас свет и я, догадавшись, что сейчас последует, наощупь продвинулся к стене – ждать визита воспитателей.
Через несколько секунд действительно послышалась яростная возня у дырки, затем на пол с грохотом рухнул шкаф, но вот после наступила напряженная тишина.
Я затаил дыхание, вглядываясь в беспросветную тьму перед собой.
В гостиной ничего не происходило, но какие-то подозрительные звуки в ванной я уловил.
Из распахнутой дыры опять начал дуть пронизывающий ветер и я, наощупь подцепив полы, запахнул куртку поплотнее.
Вокруг было по-прежнему тихо и я решился сделать осторожный шаг в сторону ванны, крепко сжимая прут в правой руке.
По ногами хлюпнуло и я скривился при мысли, что это кровь Юлиана. Потом я сделал еще один шаг и почувствовал, как кровь заливает меня почти по щиколотку.
Глава вторая
Включили свет и я перевел дух. Юлиана возле кресла не было, на полу, раскинув распахнутые дверцы, как подломанные крылья, валялся шкаф, а из ванной, весело скворча, ручьем текла холодная вода.
Я бросился в ванну, пытаясь ступать на цыпочках, но потом плюнул на эти предосторожности, поскольку ноги все равно сразу намокли по щиколотку и выше.
Вода водопадом била из магистральной трубы, срезанной чем-то мощным, вроде «болгарки», под самый уровень пола. Трубу отрезали только снизу, а потом просто отогнули в сторону. Я попробовал вернуть трубу на место, но это оказалось невозможным – толстенная, из литого металла, она принципиально не гнулась.
Тогда я нашел в углу вантуз и приставил его к фонтану. Разумеется, это тоже не помогло. Уровень пола в ванной был пониже, чем в гостиной, так что воды было мне уже почти по колено, а потом она переливалась через дверной косяк и веселым водопадом низвергалась наружу. Как это можно остановить, я не понимал. Пойти, тряпку какую-нибудь найти и тупо забить дырку? А где я возьму тряпку?
За дверью послышались возбужденные голоса и я осторожно выглянул из ванной, держась свободной рукой за обрезанную трубу, чтобы не поскользнуться.
На этот раз гостей было не меньше двух десятков - и как они только поместились в моей скромной гостиной. Так и есть, ко мне на дом явился полноценный цыганский выводок: не меньше десятка разновозрастных детей, трое-четверо волосатых, нечесаных, неумытых мужиков и пять-шесть упитанных матрон в ярких национальных одеждах.
- Эй, молодой-красивый, счастье тебе будет, и долгие года, и жена красавица, и дети здоровые! – бодро заголосили женщины, едва увидев меня. Как я понял, голосили они по инерции, потому что затем на них грубо цыкнули мужчины и в гостиной тут же стало тихо.
- Здравствуй, хозяин! Я – барон Стефан, – веско произнес в этой тишине один из цыган, невысокий, но плотный мужик в старой, вытертой на локтях кожаной крутке, и таких же потрепанных джинсах. Цыган протянул ко мне свою холеную правую руку, каждый палец которой был унизан золотым перстнем, и замер в торжественном ожидании.
Я не двигался, задумчиво оглядывая всю эту кодлу. Железный прут в правой руке здорово мешал мне думать. То есть думать как раз не хотелось вовсе, хотелось сразу начать крушить арматурой все эти подозрительные глумливые физиономии, а потом вышвырнуть окровавленные тела с 26-го этажа и заняться, наконец, проблемой утечки воды в ванной.
Но я понимал, что это было бы неконструктивно, нетолерантно и нецивилизованно.
Кроме того, было неясно, куда потом девать детей – я хоть и озверел не на шутку за последние сутки, долбить детей арматурой был еще явно не готов. Пусть мои визитеры хотя бы первые начнут грубить, а там посмотрим.
Так что я, с трудом отрывая мокрые тапки от залитого водой пола, неспешно добрел до барона и все-таки пожал протянутую руку. Барон удовлетворенно крякнул, ощерился золотой челюстью на своих подданных и тут же вокруг поднялся прежний гвалт.
Один из мужчин, тощий, как велосипед, старик, одетый в дешевый китайский спортивный костюм, по-хозяйски сунулся в ванну, и я пошлепал за ним – смотреть, чтоб не спер чего-нибудь ценное.
Но старик решил не воровать мои дорогие шампуни и бритвенные лезвия, а направился точно к эпицентру локальной техногенной катастрофы. Там, сокрушенно покачав грязно-пепельными кудрями, старик ухватился за трубу, встал на одну ногу и стряхнул туфлю, а затем стянул выцветший, неопределенного цвета, носок.
Потом он внимательно посмотрел на отверстие, выкатил и на него без того круглые глаза, огорченно покачал головой и, переменив ноги, стянул и второй носок тоже.
Оба носка он скатал в грязно-серый кляп, а затем ловким движением вбил его в трубу. Фонтан послушно затих, а старик воткнул босые ноги обратно в разношенные туфли и важно прошествовал обратно в гостиную, по пути бросив на меня насмешливый взгляд.
Тем временем женщины уже разжились у меня на кухонной стойке несколькими кастрюлями и большой салатницей, выстроились в цепочку к унитазу и умелыми, на удивление отработанными движениями, принялись собирать воду с пола.
Что интересно, дети без понуканий помогали взрослым, отжимая в кастрюли какие-то тряпки – похоже, детали своей одежды, потому что у меня в квартире ничего похожего и быть не могло.
В общей суматохе не принимали участия только мужчины. Они уселись рядком на моем диване, как вороны на заборе, а барон расположился в кресле за моим столом. При таком раскладе мне садиться было некуда и я, сделав пару шагов, встал возле шкафа, растерянно озираясь.
- Садись сюда, брат! – позвал меня давешний старик, приглашающе похлопывая высохшей рукой по моему дивану.
Я отрицательно покачал головой и старик тут же насупился, сложив руки на груди и с демонстративным равнодушием откинувшись на спинку дивана:
- Брезгуешь, брат? Не уважаешь, значит. Ну-ну.
Молодой, лет двадцати, цыган, сидевший справа от старика, достал характерно скрученную папиросу, подмигнул мне и закурил.
Сладкий резкий запах поплыл по гостиной. Парень закашлялся, еще раз подмигнул мне и сказал:
- Давай сюда, покурим.
Я помотал головой.
- Здоровый образ жизни? – хихикнул цыган. – Фигня все это. Ты только представь, ну, прожил ты сто благочестивой жизни, умираешь на смертном одре в окружении родственников и друзей. А через пять минут вокруг тебя трехглазые инопланетяне. Вырывают из твоих семипалых лап бальбулятор, спрашивают: «Ну, как торкнуло? Не шняга? Стоит курить? Говори, что видел».
- Будешь курить?
Я опять покачал головой, повернулся к столу спиной и стал рассматривать двор через дырку в стене. Во дворе было тихо и темно, а потом вдруг по всей дыре, как по экрану, проступила заставка медиаплеера и я зажмурился, отгоняя наваждение. Когда я открыл глаза, заставка уже исчезла, а передо мной снова был унылый ночной двор.
Потом я услышал голос барона и обернулся. Старательно подражая телевизионным дикторам, барон читал сводку новостей с монитора моего ноутбука:
- …В Центральном округе столицы второй раз за неделю подверглись нападению неизвестных артисты Цыганского ансамбля мультикультурного центра имени академика Сахарова. Неизвестные, выкрикивая ксенофобские лозунги, избили металлическими прутами двух мужчин, собаку неизвестной породы и одну женщину, а затем скрылись…
Я смущенно кашлянул, потоптался на месте, пряча прут за спину, но это было глупо – мои гости расположились всюду, в том числе и у меня за спиной. Судя по неодобрительному гулу, прут увидели все. Идиотская ситуация.
Барон на мгновенье обернулся ко мне, сверкнув зубами:
- А ты, я смотрю, из скинхедов будешь, хозяин? – и тут же опять уставился в монитор.
Я опять промолчал, а потом до меня дошло, что, наконец, починили сетевой кабель и я могу сейчас связаться с кем угодно через интернет.
Я вздохнул, собрался с силами, потом решительным шагом подошел к столу и забрал мышку из рук барона:
- Пусти-ка, отец.